«За ночь он поседел...»
Лариса Комарова, волонтёр сыктывкарского приюта для животных, – о своём отце.
Мой отец, Филиппов Владимир Данилович (1926–1998), ушёл на фронт в 16 лет, приписав себе два года. Участвовал он в прорыве блокады Ленинграда, воевал в 168 стрелковой дивизии, был ранен, контужен. Великую Победу встретил в Румынии. Гвардии лейтенант запаса, имеет награды – медали «За героическую оборону Ленинграда», «За боевые заслуги», «За участие в прорыве блокады Ленинграда», орден Отечественной войны II степени. Папа очень мало рассказывал о войне: это была для него тяжёлая тема, он и фильмы военные не мог смотреть, сразу нервничал и плакал...
Мне врезалась в память такая история. Будучи ещё школьницей младших классов, я спросила родителя, почему он такой седой. А то меня дети в классе спрашивали, кто приходит за мной – папа или дедушка. И отец мне рассказал, что когда они поднялись в атаку однажды ночью, он бежал вместе со всеми, запнулся и упал, попав руками во что-то мягкое. А когда взлетели осветительные ракеты, то увидел, что упал на убитого солдата с развороченным от взрыва животом... Утром бойцы папе сказали: «Володя, ты что, на мешке с мукой спал? Отряхни голову». А голова-то седая, за ночь он поседел...
***
Одна сопровождала заключённых
Алефтина Габова, пенсионерка, – о своей маме.
На момент начала Великой Отечественной маме было 19 лет. Она рассказывала о том, как молоденькая одна конвоировала зэков. Евгения Васильевна Быкова (в девичестве – Димова) работала тогда в военизированной охране, было ей лет 20–21, детей у мамы ещё не было. С городского суда она водила заключённых в Верхний Чов (то ли на зону, то ли в СИЗО). А дорог-то в то время ещё не построили, поэтому этапировались они по лесу (никаких поселений там не было – лишь лес). Мама вела их одна, несмотря на юный возраст: было положено для сопровождения зэков по 2 человека (и обязательно, чтоб был мужчина), но людей не хватало, и приходилось девушке их вести.
Пешком идти было далеко. Мама рассказывала, как шла и боялась: а вдруг этот мужик накинется на неё и убьёт? Всётаки зэк же. Правда, с собой у неё было ружьё. Как-то шли они по лесу с заключённым, мужчина устал и говорит: «Я хочу посидеть, отдохнуть». Но конвоирование-то было по времени, отдыхать некогда. А зэк просто сел и всё. И маме делать было нечего – не убивать же мужика, и ему нападать на неё нерезонно. Он говорит: «Не боись, садись, отдохни тоже. Я тебя не трону, мне 3 года осталось отсидеть, а за тебя можно и «вышку» схлопотать».
В итоге сопровождающая тоже села с заключённым рядом. Отдохнули, поговорили они. А к этому времени уже в гарнизоне была проверка, а конвоя того всё нет и нет. Проверяющие дали взбучку начальнику маминому за то, что он отправил молодую девушку конвоировать одну...
***
Думали, что погиб
Игорь Колесов, корреспондент газеты «Новый Север», – о своём дедушке.
Ижемец Николай Степанович Семяшкин (мой дед) 30 июля 1941 года был тяжело ранен на фронте. После второго тяжёлого ранения (декабрь 1944 года) семья получила похоронку. К тому времени дед уже был бывалым фронтовиком, сержантом, командиром орудия. Но ситуация на поле боя приняла трагический оборот: часть танков противника подошла с фланга. Пришлось разворачивать орудие. Не успели. Прямое попадание. Бойцы его расчёта погибли.
Дед чудом остался жив, но в сводках значился убитым. После долгого лечения и восстановления в госпитале в Узбекистане Николай вернулся на малую Родину (до лета 1945 года семья считала его погибшим). Вернулся он инвалидом II группы.
Дед не знал, да и не мог знать, что за неделю боёв дважды приставлен к награде орденами – Красной звезды и Отечественной войны. Наградные документы затерялись и только через 30 лет были обнаружены в архивах Министерства обороны. Ордена Николаю Степановичу вручал в торжественной обстановке первый секретарь райкома Алексей Изъюров в Доме культуры.
Помню, как-то спросил деда 9 мая, почему у него на груди только четыре медали и два ордена, а в коробке осталось ещё около десятка наград. Он ответил, что достаточно фронтовых, а остальные – это юбилейные…
***
«Расписалась на Рейхстаге»
Ирина Кутепова, поэт, – о сестре бабушки.
Сестра моей бабушки, Поздеева Татьяна Дементьевна, поехала на войну вместе с братьями Иваном и Андреем (ни тому, ни другому не суждено было вернуться назад…). Собираясь в дорогу, она захватила с собой иголку и катушку ниток, подумав, что война скоро кончится и ниток ей хватит. Она и не представляла тогда, что уедет из дома на долгие 11 с лишним лет, что дойдёт до Берлина со своим полевым госпиталем и ей придётся служить в армии на немецкой земле в Потсдаме вплоть до 1953 года.
Вернувшись в Усть-Цильму, она стала работать в роддоме. О войне она со мной никогда не говорила. Но на вопрос, почему у неё нет семьи, ответила просто: «Тому, которого любила, я была не нужна. А тот, который любил меня, мне был не нужен». Детей в её жизни не случилось…
Похоронена Татьяна Дементьевна в Сыктывкаре. Через много лет я написала стихотворение памяти старшего лейтенанта медицинской службы Т.Д. Поздеевой – «Жизнь на Рейхстаге расписалась».
Её спросили про войну.
Она внезапно засмущалась.
Сказала фразу лишь одну:
«Я на Рейхстаге расписалась».
Скрывала фраза страшный стон,
Когда носилась смерть лавиной,
Свинцовый ад со всех сторон
И путь тяжёлый до Берлина.
И столько видела смертей –
Душа от горя застывала!
Она после войны детей
В роддоме сельском принимала.
И в первом крике малыша
Победа каждый раз плескалась!
И ликовала вновь душа –
ЖИЗНЬ на Рейхстаге расписалась!
Беседовала Юлия Замараева