– Родион, как вы, человек из глубинки, воказались в одном из самых известных театральных институтов страны?
– Это был целевой набор. В 2013 году худрук нашего театра Светлана Горчакова посещала сельские районы республики и собирала коми говорящих «добровольцев» учиться в Театральном институте имени Бориса Щукина в Москве.
В городе уже осталось мало комиговорящих людей, поэтому Светлана Гениевна искала новых артистов в глубинке, в Ижемском, Прилузском и других районах, где ещё есть носители коми языка.
Встреча наша состоялась на поэтическом вечере, посвящённом коми поэту Владимиру Тимину в Ижемской центральной библиотеке. В школьные годы меня всегда звали поучаствовать в литературных и творческих мероприятиях, часто выступал. И вот, после моего выступления подходит Светлана Гениевна и спрашивает, нет ли желания поступить в театральный институт. Я, как обычный провинциальный деревенский школьник, даже представления не имел, что это такое. Согласился, что называется, «наотмашь» и даже не думал о карьере артиста.
Прошёл месяц, я уже забыл про своё согласие. Затем в школу позвонили, направили документы, необходимые для поступления, и сказали в течение двух дней приехать в Сыктывкар. С одноклассником Даниилом Чудовым мы собрались и приехали в столицу – куда идти, что делать...
Добрались до театра, и Светлана Гениевна спрашивает, что и как умеем читать: басни, прозу, стихотворения... А у нас опыта не было, только в школе выступали в рамках литературной программы. Художественный руководитель, естественно, нам подсказала, что и как, помогла выбрать материал.
В общем, в первом отборочном туре я читал монолог Германа из «Пиковой дамы» Пушкина, стихотворение Есенина и басню Крылова. Первый и второй туры прошли «на автомате», а третий уже оценивала комиссия из преподавателей Московского театрального института. Мы выступили, и в течение часа наши будущие педагоги решали наши судьбы. Вот так мы попали в Москву.
– Какие первые впечатления от большого города и новой жизни остались в памяти?
– В Москве произошёл перелом мировоззрения, потому что до этого я дальше Сыктывкара никуда не ездил и за пределы Коми не выезжал. Первые полгода было всё в диковинку, начиная от расстояний между общежитием и институтом, заканчивая объёмом информации и количеством людей в метро по утрам. Очень тяжело было привыкать к столице.
Вот, по деревне идёшь, можешь встретить двух-трёх человек, а в вагоне метро всё село можно собрать, грубо говоря. Но как только ты привыкаешь, начинаешь втягиваться в ритм города, тебе становится комфортно, тебя город сам собой затягивает.
– Не было мыслей остаться там?
– Ну, у кого таких мыслей не возникает? За прошедшие четыре года я сильно привык к Москве, у меня появились там друзья, но уезжать больше не хотелось из-за того, что в столице осталась девушка. Да и нашему Национальному драмтеатру надо отдать должное, поэтому и вернулся обратно.
– Были ли мысли об актёрской карьере до поступления?
– Не было, но в школе всегда участвовал в мероприятиях, веселил класс, но мыслей стать артистом не было. Какие могут быть мысли стать артистом в Ижме? Когда ты рождаешься в Сыктывкаре или в Москве, где больше возможностей, ты можешь поступить куда угодно – а в Москве там сумасшедший конкурс на одно место...
– А как москвичи из «Щуки» к вам относились?
– По началу нас обходили стороной. Дело в том, что мы – национальная студия, а основной состав – это те ребята, которые остаются после вуза в Москве, и они, городские, более раскрепощённые, а мы на протяжении всех четырёх лет вели себя более, чем скромно. Но этим самым мы заработали себе авторитет и уважение, кроме этого нас ставили в пример.
– А были ли в учёбе конфликты?
– Конечно, без конфликтов не обходилось, я на курсе был самым конфликтным. Есть у нас спектакль «Биармия», который ставил московский режиссёр, когда мы учились на 3-4 курсах. С одним из режиссёров я не нашёл общий язык, и за три дня до премьеры перестал ходить на репетиции. После серьёзного разговора с художественным руководителем, сделал выводы.
Вообще, в институте нет такого, чтобы студенты выбирали роли.
– Обыватели считают, что самые перспективные артисты снимаются в кино. К театралам у масс не такое отношение...
– На самом деле, кино и театр – это совершенно разные виды искусства. В «киношники» нужно выбиться, как правило, попасть на хорошие роли в кино можно либо через связи, либо по счастливому случаю. Мы, участники национальной студии, не особо обольщались такой перспективой.
Конечно, бывает и такое, что студент второго или третьего курса попадает на хорошую роль в кино, но это означает отказ от учёбы на три-четыре месяца, для художественного руководителя института это неприемлемо.
Театр живее кинематографа, к тому же сегодняшнее кино идёт не в ту степь. Очень больно смотреть, когда шоу-бизнес вторгается на священную площадку театра, скандалы можно прочитать и услышать в новостях.
– Театр – это консервативное, старое творчество?
– Некоторые режиссёры думают, что классика «достала» зрителя, и они пытаются наложить на классические произведения какие-то яркие эффекты. Но наши классики-драматурги Островский, Чехов нисколько не скучны, но каждому режиссёру при постановке их нужно детально прорабатывать.
На своём примере могу рассказать, что в дипломном спектакле «Поздняя любовь» по Александру Островскому мне пришлось несколько раз перечитывать сценарий, чтобы понять произведение. Но когда вся идея была раскрыта, я пришёл к пониманию, что в классике есть всё – из неё можно черпать материал бесконечно.
– Помните свою первую роль?
– Как раз в «Первой любви» и состоялся мой дебют. Я играл роль Дормедонта – мальчика шестнадцати лет, дико ранимого и набожного. И этого персонажа нужно было сыграть от всей души, ни капли фальши. Роль далась очень тяжело, потому что нужно было выходить на слёзы, а для этого нужно перед сценой погрузиться в образ. Когда ты не чувствуешь героя, очень страшно выходить на сцену. Но у меня всё получилось.
После первого выступления было ощущение эйфории, сердце колотилось, в глазах звёздочки, и какое-то опустошение, потому что выложился на все сто процентов.
– О какой роли мечтаете?
– Я рад любой роли! В учебном процессе есть практика, когда студенты играют небольшие фрагменты пьес, и мне очень близка была роль Фердинанда в «Коварстве и любви» по Шиллеру. Наверное, по прямолинейности это был самый близкий образ, которого я играл. Для роли Гамлета или Отелло я ещё молод, поэтому пока о масштабных ролях не мечтаю.
Беседовал Андрей Фетисов
