25 декабря исполняется 80 лет со дня рождения Аркадия Хайта. Это был, без преувеличения, великий юморист, который достоин народной памяти. Буквально все в нашей стране знают его работы. Он писал миниатюры крупнейшим эстрадным артистам, сценарии к мультфильмам «Ну, погоди!» и «Кот Леопольд», к фильму «Паспорт» Георгия Данелия… Но так получилось, что самого Хайта у нас знают мало. Я хотел бы хоть отчасти исправить эту несправедливость.
Сам я юмором стал увлекаться еще в ранней юности. Аркадия Хайта и его соавтора Александра Курляндского — это они вместе придумали «Ну, погоди!» — я узнал сначала по капустнику эстрадного коллектива при Доме журналистов. Уже тогда я обратил внимание на остроумие Хайта, на то, насколько точно он чувствует жанр. В 1960-е годы я был конферансье в оркестре Леонида Осиповича Утесова, и где-то в середине десятилетия там родилась идея, чтобы Хайт и Курляндский написали небольшую пьесу для коллектива. Действие, помню, должно было происходить в разных квартирах большого дома. Но материал почему-то не подошел. Но тогда мы познакомились.
Наша совместная работа с Аркадием относится к началу 1970-х. Я уже к тому времени ушел из оркестра, дуэт Хайта и Курляндского распался. А к 1980-му году мы сотрудничали уже очень плотно. Могу сказать, что мы прекрасно понимали друг друга. Взаимопонимание между автором и исполнителем вообще чрезвычайно важно. Что отличало Аркадия — он всегда прислушивался к актеру. Кожей чувствовал, в каком направлении ему, артисту, будет удобно мыслить юмористически.
Материал возникал в результате совместных обсуждений. Интересно, что Хайт любил сначала придумывать конструкцию шутки, начинать как бы с конца, с финала, и только после того, как структура выверена, он шел к началу. Это как с новогодней елкой — сначала ты ее устанавливаешь, а уже потом украшаешь всякими игрушками и мишурой. Кроме того, не секрет, что у многих юмористов финал — это наиболее проблемная часть номера.
Самая главная черта Аркадия — он всё время шел вперед. Когда он узнавал, что кто-то позаимствовал его шутку или конструкцию (а конструкция в юморе — это самое важное), да что там позаимствовал — попросту украл, он говорил: «Да Бог с ними! Я придумаю что-нибудь другое». И действительно придумывал. Как великим поэтам не нужно задумываться над рифмой — она льется из них сама собой (не зря говорят: пишет, как дышит), так и Хайт дышал шутками. Причем иногда эти шутки открывали целые направления юмора. Из одной шутки могла вырасти целая серия номеров! Его находки потом еще долго использовали.
Помню, как мы писал монолог «Пугало огородное». Это номер о начальнике, своими дурацкими инициативами разваливающего любую работу. Его назначают директором огорода — то есть пугалом. Для советских времен это была довольно острая сатира. Нам казалось, что сама мысль актуальна и важна, поэтому хотели сделать монолог смешным и запоминающимся. Но материал давался с трудом. Хайт написал около 10 вариантов и не успокоился, пока не довел материал до кондиции.
В итоге в тексте появилась такая деталь. Предыдущая должность этого горе-руководителя была председатель колхоза. Однажды он послал коров пастись там, где растет хмель. Коровы им объелись, молоко оказалось алкогольным. Трактористы выпили этого хмельного молока, и такой энтузиазм у них появился, что они поле вспахали, засеяли и сверху асфальтом покрыли. Благодаря этой шутке про заасфальтированное поле в нашем репертуаре появилась целая галерея образов инициативных дураков — или «энтузиазистов», как мы их называли.
Я всегда считал, что находиться рядом с Хайтом для нашего брата — истинное наслаждение. В отличие от многих юмористов, он был очень веселый человек. Всё время излучал эту радость. Как-то мы работали над сценкой «Идиот». Это такая эстрадная клоунада о человеке, который не хочет ездить на овощную базу копать картошку и поэтому пришел к врачу за справкой, что он ненормальный.
Чтобы выяснить, идиот он или нет, врач предлагает сыграть в игру — на каждое понятие называть противоположное. Мы долго подбирали варианты, пока в один момент Хайт не придумал такой ход: врач говорит «жена», а мой герой отвечает: «дура». Врач, естественно, протестует, на что я говорю: «Да что вы мне рассказываете, я свою жену знаю». И вот из этой шутки и вырос весь номер. К концу того вечера, уходя, Хайт сказал: «Вот что у меня за странная профессия? Чем целый день занимался — придумывал шутку про «жену-дуру»!».
Он был легкий человек. Поэтому, думаю, у него всё так ладилось. Мультфильмы, сценарии к которым он писал, сразу попадали в душу к людям и радуют до сих пор не только детей, но и взрослых. Кто не знает в наше время «Ну, погоди!»? Кто не знает Кота Леопольда с его фразой «Ребята, давайте жить дружно»? Неплохо бы всему миру эту фразу сказать. Сейчас этого остро не хватает.
В 1990-е наступили тяжелые времена и для эстрады. Коснулись они и Аркадия Хайта. Он был вынужден сам выходить на сцену, но не очень это любил — считал, каждый должен заниматься своей профессией: писатель — писать, артист — выступать. Я думаю, эта недооцененность легла обидой ему на душу. И, наверное, была одной из причин отъезда из страны. Эмиграцию он переживал тяжело. Часто приезжал, много звонил. Мы даже сделали две «Смехопанорамы» с его участием. И болезнь, из-за которой он ушел от нас, мне кажется, началась именно из-за нервов. Если бы не она, я уверен, он бы вернулся...
