В интервью «Известиям» писатель Ольга Славникова ответила на вопрос «Чего вам не хватает в современной литературе?» так: «Мощного сюжета». Позволю себе подискутировать с коллегой и поразмышлять о феномене сюжета в целом.
На мой взгляд, литература не производит сюжетов и не поставляет их в реальную действительность. Сюжеты создает сама жизнь; литература здесь вообще ни при чем. Само по себе понятие сюжета вообще не относится к литературе: сюжет — это другое искусство, самостоятельное: сюжет относится к области драмы, то есть — театра и кино. В романе Набокова «Дар» нет сюжета в классическом понимании совсем. В литературе сюжет не обязателен.
Есть множество изумительных писателей, которые не переводятся на язык драмы. Можно назвать Хемингуэя, Лимонова и Довлатова. Сюжетостроение — это ремесло, ему можно научиться, любой неглупый пишущий человек за два–три года способен овладеть навыком построения сюжета. Есть десятки учебников, можно пойти на курсы или поступить во ВГИК. Голливуд и «Мосфильм» переполнены ребятами, готовыми построить вам любой сюжет. Хоть триллер, хоть мелодраму.
Летом в Москву приезжал Роберт Макки, гуру сценарного мастерства, автор классического учебника, на котором выросли два поколения сценаристов и писателей во всем мире. Я хотел пойти на семинар великого американца, но билет стоил несколько тысяч рублей, пришлось воздержаться. Однако, говорят, у него были полные залы. Что, собственно, свидетельствует о горячем желании российских писателей и сценаристов вникнуть в тайны сюжетостроения.
Все сюжеты в мире давно придуманы и восходят к мифам, к очень старым историям, к фольклору, к Ветхому Завету, к древним грекам, к Шекспиру. Придумать действительно новый сюжет невероятно трудно, это удается одному–двум людям в столетие. Всякий сюжет восходит к архетипу и к взаимодействиям архетипов, к базовым человеческим страстям. Жадный старый король — это архетип. Его сын, принц на белом коне — архетип. Возлюбленная принца, романтическая юная дева, и ее некрасивая завистливая подруга, и ведьма, ее советчица и покровительница — это всё архетипы, описанные Юнгом, Проппом, Кэмпбеллом и другими теоретиками.
Однажды я писал сценарий про генерала Маргелова, командующего Воздушно-десантными войсками: он послал собственного сына, чтобы тот совершил рискованный прыжок с парашютом. Десантирование прошло успешно, Маргелов-младший уцелел и стал героем — «первым космонавтом ВДВ». Когда я писал эту историю, друзья сразу сказали мне, что сюжет повторяет жертвоприношение Авраама, Ветхий Завет. Как только я это понял, работа над сценарием пошла быстрее, всё сложилось в единую стройную систему.
Чем ближе сюжет к архетипу — тем он лучше, тем быстрей и верней его поймут. Говорить, что в современной литературе мало сильных сюжетов — это значит расписаться в том, что все мы, живущие ныне, представляем из себя нечто второсортное по отношению к нашим блестящим предкам, у которых сюжетов, очевидно, было больше.
На самом деле сюжеты есть всегда, потому что архетипы вечны, они прячутся у нас в подсознании; скупые рыцари, завистливые вельможи и благородные девушки всегда существовали и будут существовать. В этом году в России огромную кассу собрал фильм «Движение вверх», повествующий о победе советских баскетболистов над американскими. Фильм, созданный в рискованном жанре спортивной драмы, поставил феноменальный рекорд, превзошел успех «Аватара» в нашем прокате. Так вот, сюжет «Движения вверх» полностью восходит к мифической, архетипической истории Давида и Голиафа: о победе слабого, но правого соперника над заведомо более сильным.
Почему я всё время сворачиваю на кино: я много лет связан и с литературой, и с кино, и вижу, как взаимодействуют эти сферы. Кинематографисты всегда имеют нюх на хороший сюжет. И прямо сейчас российские кинематографисты снимают два сериала по книгам Алексея Иванова, сериал по книге Захара Прилепина и сериал по книге Гузели Яхиной. Кроме того, четыре больших фильма снято по книгам фантаста Лукьяненко — и это за неполных 15 лет. Значит, не так всё плохо с сюжетами в современной отечественной литературе?
Когда я писал роман «Патриот», то позаимствовал сюжет из пьесы Вампилова «Утиная охота», поскольку этот сюжет — вечный, универсальный, архетипический: герой хочет совершить решительный поступок, но не может, не способен. «Патриот» был читателями прекрасно принят и понят, оценен, собрал большую прессу, трижды допечатывался и удостоился литературных премий. Архетипические сюжеты применимы к любым временам, они не меняются под влиянием конъюнктуры, они работают всюду. Кто попадает в архетип — тот выигрывает.
Времена, в которых мы теперь живем, — прекраснейшие и важнейшие для мировой истории. Мы не второсортны по отношению к нашим дедам и прадедам, победившим в Великой Отечественной войне и запустившим в космос человека. У нас есть свои страсти и свои сюжеты. Мы не можем себе позволить расписываться в бессилии — это глупо. Жизнь у нас одна, и мы воспоем ее, как воспели до нас свои времена наши предшественники.
Нет ни темных времен, ни светлых, во все времена люди хотят радоваться и любить, смеяться и побеждать. Александр Терехов вытащил сюжет о Каменном мосте, Роман Сенчин вытащил сюжет о затопленной деревне. Нет никаких правил, нет никакого верного способа извлечь сюжет из реальности. Михаил Зощенко прошел всю Первую мировую войну, совершил множество подвигов и был полным георгиевским кавалером: три креста, аналог современного Героя Советского Союза. Но сюжеты свои брал из жизни жалких советских мещан 1920-х годов. И этими сюжетами стал широко известен.
Никто не знает, где лежит верный сюжет: их много.
